Жан Ванье - Жан Ванье Община — место прощения и праздника

12. Личная молитва

Когда живёшь в общине и повседневная жизнь исполнена рвения и пыла, совершенно необходимо иметь время для покоя и уединённости, чтобы помолиться и встретить Бога в молчании и в покое. Если нет, то «локомотив» активности не удаётся больше остановить и человек становится похожим на безголовых кур.

Маленькие Сёстры Фуко имеют правило молитвы, уединённости и отрешённости: час в день, пол дня в неделю, одна неделя в год, год каждые десять лет. Когда живёшь в общине, взаимозависимость возрастает, но нужно избегать дурной зависимости. Нужно иметь время для того, чтобы побыть одному, одному с Отцом, одному с Иисусом. Молитва — это позиция доверия Отцу, поиска Его воли, стремления жить ради братьев и сестёр в любви. Нужно, чтобы каждый из нас умел отдыхать и расслабляться в молчании созерцания, с «сердцем в сердце» с Богом.

«Не думай, что, отстранившись немного от активной общинной жизни, ты повредишь ей; не считай, что повышение твоей личной любви к Богу ослабит твою любовь к ближнему. Напротив, она усилит её» [23].

Иногда, когда я один в глубине моего бытия рождается свет. Это подобно ранению покоя, в котором живёт Иисус. Именно в этой ране, благодаря ей, я вновь обретаю других без преград, без того страха и тех проявлений агрессивности, которые иногда охватывают меня, не теряя способности вести разговор, без захлёстывания волнами эгоизма. Тогда я могу остаться в присутствии Иисуса и при невидимом присутствии моих братьев и сестёр. Каждый день всё больше я обнаруживаю необходимость этих моментов уединённости для того, чтобы встретить других с большей истиной и принять в свете Божием свои слабости, своё невежество, эгоизм и страхи. Уединённость не отделяет меня от других, но помогает мне любить их с большей нежностью, реализмом и умением слушать. Я начинаю различать таким образом ложную уединённость, представляющую собой бегство от других, чтобы побыть одному в эгоизме и печали, в задетой чувствительности, от подлинной уединённости, являющейся общением с Богом и с другими.

Каждый должен найти свой ритм молитвы. Для некоторых это будут долгие часы, для других четверть часа, да и то иногда. Для всех это значит быть внимательными к присутствию Бога и Его воле на протяжении всего дня. У некоторых есть потребность, чтобы их сердце подталкивалось Словом Божиим и молитвой Отче Наш, у иных в произнесении имени Иисуса и Марии. Молитва подобна сокрытому саду, возделанному из молчания и переживания внутренней жизни, — это место успокоения. Но у этого сада тысяча дверей и каждый должен найти свою.

Если мы не молимся, если мы не ставим периодически точку в нашей деятельности и нашей жизни, если мы не обретаем успокоения в тайниках нашего сердца, где обитает Вечный, мы будем испытывать огромные трудности, живя в общине, мы не будем открытыми другим, не будем созидателями мира. Мы будем жить только импульсами настоящего момента и потеряем из виду наши приоритеты и чувство самого главного. А затем мы должны вспомнить, что некоторые очищения нашего бытия могут произойти только посредством помощи Святого Духа, некоторые закутки нашей чувствительности, наше бессознательное могут обрести свет только благодаря дару Бога.

Молиться — значит предавать всё наше существо Богу, позволять ему взять на себя управление нашим существованием. Молиться — означает доверять, говорить Богу:

Вот я, раба Господня. Да будет мне по слову Твоему.

(Луки 1: 38).

Нам нужно научиться доверять, не прилаживая какую бы то ни было ценность к тому, что вы «уже слышали», будь то для вас радостная или горестная весть [24]. Доверять тому, что Бог призывает нас созревать в нашей общине, призывает нашу общину стать источником влаги для иссохшего мира.

Молитва — это встреча, питающая глубинный человеческий опыт. Она присутствие и общение. Тайна нашего бытия в том поцелуе Бога, по которому мы узнаём, что нас любят и прощают. В самой глубине нашего бытия, по ту стороны наших способностей к деятельности и пониманию, присутствует уязвимое сердце, младенец, любящий, но боящийся любить. Молитва в молчании питает эти глубокие уголки нашего существа. Это главная пища для любого человека, живущего в общине, потому что это пища самая потаённая, самая личная.

Карло Карретто говорит о том, что он нашёл пустыню там, где мы находимся, в своей комнате, в церкви, пожалуй, и в толпе. Для меня иногда это означает идти между двумя домами в Трёсли–Брёй; это значит сосредоточится в себе, обнаруживая ту дарохранительницу, где обитает Иисус. Мне тоже нужно более долгое время.

Часто, в «Ковчеге» и где–то ещё, когда я жду кого–то или чего–то, а они опаздывают, я внутренне нервничаю. Мне неприятно терять время. «Локомотив» во мне продолжает катиться, ни к чему не приводя. Моя энергия, взбодрённая, но не востребованная, обращается в нервозность. Ещё хуже, когда я путешествую! Мне ещё многому нужно научиться, чтобы использовать эти моменты, которые кажутся потерянными, чтобы использовать их для расслабления и отдыха, для обретения присутствия Божия, для жизни, подобной всему удивляющемуся младенцу. Мне нужно обрести терпение и научиться жить настоящим моментом, когда Бог дарит нам себя.

Существует две опасности, угрожающие общине. Некоторые члены для самозащиты могут соорудить вокруг себя стену (во имя своего единения с Богом, своего здоровья и своей личной жизни) или, сломя голову, бросаются в объятия необузданного общения, рассказывая все свои эмоции, во имя обмена и участия в жизни друг друга. В первом случае члены стремятся жить для самих себя в ложном одиночестве; во втором они становятся сверхзависимыми от других, не существуют сами по себе. Равновесие между уединённостью и общинной жизнью трудно найти.

Когда–то мы шли на риск игнорирования дара общинной жизни и разделения чьей–то жизни; сегодня мы рискуем забыть нашу внутреннюю жизнь и глубокие потребности человеческого сердца. Для того чтобы можно было полноценно жить в общине нужно в первую очередь существовать, уметь быть на ногах, быть способным любить. Община — не прибежище, но трамплин. Тот, кто женится только потому, что ему так нужно, рискует встретить трудности. Мы женимся потому, что любим кого–то и хотим жить и идти с ним, делая его счастливым. Равным образом, мы входим в общину для того, чтобы ответить на призыв Божий, чтобы быть теми, кем мы должны быть, жить с другими и что–то с ними созидать. Но это требует, чтобы каждый из нас пускал собственные корни. Если нет, то у нас не будет того внутреннего сознания, которое помогает отличать волю Божию, подлинные потребности общины и наших братьев и сестёр от наших инстинктов, страхов и потребностей. Мы будем говорить не для того, чтобы отдать свою жизнь, но чтобы освободиться или проверить что–то. Мы будем действовать с другими и для других не ради их возрастания, но исходя из нашей собственной потребности двигаться. Чтобы по–человечески зреть, чтобы становиться внутренне более свободными, нам нужно одновременно разделять жить с другими и приобщаться к общинной молитве, и иметь время для уединённости, размышлений, углубления внутренней жизни и личной молитвы.

Генри Нувэн, говоря об одиночестве и общине, показывает, что в уме некоторых людей существует некое противоречие между этими реальностями: или одиночество равно личной жизни (когда я делаю то, что хочу), а община — место «самоотдачи» в противоположность той жизни, которую нужно оберегать; или одиночество нацелено на то, чтобы позволить человеку жить более полно общинной жизнью: это необходимый отдых, чтобы более полно принадлежать другим.

Но одиночество не только «для меня», а община не только «для других». «Одиночество также и для общения с другими, но иным по отношению к физическому присутствию образом; оно также и прежде всего для общения с Богом, со светом и истиной. В одиночестве мы взаимно обнаруживаем друг друга совершенно новым образом, трудно достижимым, если невозможно физическое присутствие. Тогда мы признаём узы между нами, которые не зависят от слов, жестов и действий, и которые более глубокие и более сильные, чем те, которые мы смогли бы создать нашими собственными усилиями».

«Одиночество и община взаимно дополняют и принадлежат друг другу; они нужны друг другу как центр и окружность одного и того же круга. Одиночество без общины ведёт к чувству одиночества и отчаяния, община без уединённости к пустоте слов и эмоций…»

Общинная жизнь во всей своей сложности включает в себя внутреннюю позицию, которая не должна слишком быстро закосневать, несмотря на то, что и одни, и другие ищут компромиссов для прекращения роста. Это позиция младенца, всецело доверяющего, знающего, что он лишь малюсенькая часть вселенной, и что там, где он находится, он призван жить в даре и самоотдаче. Эта позиция — полное доверие Богу, поиск каждый момент Его воли, Его желания. Когда человек теряет сердце ребёнка, которое пытается быть орудием мира и единства между людьми, он лишается мужества или хочет попытаться быть кем–то. В обоих случаях община разрушается.